Пятница, 29.03.2024, 13:11
Приветствую Вас Гість | RSS

ПОГЛЯД В МИНУЛЕ

Наш опрос
Оцените мой сайт
Всього відповідей: 230
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Главная » 2014 » Июль » 9 » КУЛЬТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА. (ЧАСТЬ III-я)
10:43
КУЛЬТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА. (ЧАСТЬ III-я)

КУЛЬТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА. (ЧАСТЬ III-я)

Коленопреклонённый с наосом. XVIII династия

   Эпоха гиксосского владычества затормозила естественную эволюцию египетской культуры, но не прервала линии её преемственности.

   Новое царство явилось дальнейшим значительным этапом не только внутреннего развития египетской культуры, но и не бывалого прежде интенсивного распространения её за пределы Египта, взаимодействуя с культурами соседних народов. Положение Египта как мировой державы создаёт особо величественный стиль, ярко проявившийся в монументальных храмовых постройках в Фивах «Граде Амона», в торжественных надписях фараонов-завоевателей, их анналах и одах, в гимнах богам, и прежде всего Амону Победоносному, именем которого освящались все военные походы. Главенствующее положение Египта нашло отражение в храмовых и гробничных сценах с изображениями посольства от четырёх стран света или в гимнах, где египетские боги воспевались как творцы не только Египта, но и других стран. Культура иных народов, какими бы «жалкими» и «презренными» они ни представлялись самим египтянам, оказалась для них совсем не чуждой и принималась тем легче, чем ближе к закату была слава великой державы фараонов, вынужденной всё более считаться со своими новыми политическими соперниками – хеттами, ассирийцами, вавилонянами.

Суд Осириса. "Книга мёртвых". Папирус XXI династия.

   Степень проникновения египетской культуры в иную этнокультурную среду была различна. Она нашла особенно благоприятную почву среди народов Ливии и Нубии, с культурой которых египетская цивилизация имела много общих корней и где экономическое и политическое господство египтян покоилось на прочном фундаменте. Так, в Нубии были восприняты многие элементы египетской государственности, искусства, религии и иероглифическое письмо. Лишь по мере ослабления власти египтян местная, специфическая африканская культура всё настойчивее прорывается здесь сквозь налёт культуры привнесённой. Через Нубию и Ливию египетская культура всё более распространялась в глубь Африканского континента, и до недавнего времени в Судане, Эфиопии и в Западной Африке ещё были живы обычаи, весьма напоминавшие древнеегипетские.

Погребальная процессия. Рельеф. XVIII династия.

   В Азии основным средоточием египетской культуры оставался Библ, с которым Египет издревле имел тесные торговые связи. Цари Библа часто составляли надписи на египетском языке, молились местной богине Баалат Гебал в облике Хатхор, в честь которой здесь был сооружён один из самых древних на территории Азии египетских храмов. Культурное влияние Египта в Сирии и Финикии часто было данью признания египетского сюзеренитета над местными правителями и ограничивалось внешними формами: элементами декора зданий, бытовых предметов, гробничных стел, чертами иконографии божеств. Здесь, несомненно, сказалась устойчивая местная древняя традиция, противостоящая глубокому внедрению в неё культуры чужеродной.

Саркофаг Маху, земледельца Дома Амона. XVIII династия

   Египет, напротив, заимствовал из Азии гораздо больше, хотя и «переплавлял» азиатские элементы культуры в лоне культуры собственной. Почитание воинственных азиатских богов и богинь Баала, Решефа, Иштар, Анат и др., часто сопоставляемых с египетскими, «семитизмы» в египетской литературе, особенно распространившиеся после походов фараонов в Азию, не изменяя специфического облика египетской культуры, сообщили ей по сравнению с прошлыми временами более «восточную» ориентацию, особенно в северных районах, в области Дельты, испокон веков больше тяготевшей к Востоку, чем самобытный египетский Юг.

   Расширение географического горизонта, взаимодействие с культурами иных народов, приток в Египет огромных богатств явились стимулом небывалого расцвета египетской культуры. Эпоха Нового царства особенно примечательна грандиозным строительством храмов в Египте (Фивы, Абидос) и в Нубии (Абу-Симбел, Бухен, Солеб, Бейт-эль-Вали, Акша); дальнейшим совершенствованием искусства рельефа, росписи, пластики, ювелирного дела; развитием многожанровой литературы («Сказка о двух братьях», «Правда и Кривда», «Сказка об обречённом царевиче», «Миф об истреблении людей», «Сказание об Апопи и Секененра», «Взятие Яффы», «Путешествие Уну-Амона в Библ», басня «Тяжба живота с головой», религиозная поэзия, многочисленные автобиографические надписи, наставления писцам, любовная лирика).

Крышка канопы царевича Неби. II тыс. до н. э.

   В новоегипетских текстах возрождаются и многократно умножаются утраченные в годы владычества гиксосов мотивы упоения ратной славой. Стены храмов и гробниц запечатлели бесконечные сцены пиршеств, изображения военных трофеев, торжественных церемоний принятия дани от чужеземных послов, экспедиций в далёкий, сказочно богатый Пунт (рельефы заупокойного храма Хатшепсут в Дер-эль-Бахри), сцены приношения жертв, разнообразных даров, скота, пленных египетским богам, делившим военную славу с фараонами-завоевателями. Новые веяния вторгаются даже в такую консервативную область древнеегипетской литературы, как заупокойные тексты: гимны богам, включенные в «Книгу мёртвых», как бы оттесняющие ритуал на второй план, совпадают с торжественным настроем официальной литературы того периода.

   В столицах Нового царства – Фивах, Ахетатоне, Мемфисе, Пер-Рамсесе – работали наиболее талантливые художники. Надписи XVIII – XIX династий донесли до нас имена выдающихся деятелей культуры: летописца Чанини, свидетеля боевых подвигов фараона Тутмоса III, зодчих Инени, Сенмута, Джхути, Аменхотепа, сына Хапу («предстателя» перед богами, поставленного царём), культ которого существовал до конца египетской истории, скульптора Тутмоса, которому приписывается создание знаменитых портретов Нефертити, архитектора Майа, построившего в Карнаке, главном культовом центре страны эпохи Нового царства, резиденции Амона-Ра, самый крупный по тем временам колонный зал площадью 5 тыс. кв. м, изобретателя усовершенствованных водяных часов Аменемхета.

Аменхотеп IV (Эхнатон)

   Мир и внешняя стабильность, казалось надолго установившиеся в Египте с воцарением Аменхотепа III после долгих войн, внезапно были разрушены в правление его сына и преемника Аменхотепа IV. Изменив вере своих предков, этот фараон-реформатор на двенадцатом году своего царствования окончательно порывает с традиционным египетским многобожием и учреждает культ солнечного диска – Атона. По приказу царя в египетских надписях делаются попытки уничтожить не только имена богов, но и само понятие «бог». Слово это стремятся заменить словом «властитель», а знак бога – знаком, обозначавшим фараона. Само солнце на завершающем этапе реформы мыслится не как бог, а как царь. Отныне в мире правят только два царя: Солнце-Атон и его сын Эхнатон – «Угодный Атону».

   Религиозная реформа Эхнатона – исключительное явление в истории не только египетской, но и, возможно, всей древневосточной культуры. До сих пор мотивы и своеобразный характер её, как и сама личность царя, – предмет острых споров. С одной стороны, в «солнцепоклонничестве» Эхнатона нельзя не видеть традиционную в египетской религии струю солярного монотеизма, связанного с гелиопольской жреческой доктриной, но освобождённого в реформированной религии от мифологического «балласта». Эхнатон словно довёл до логического конца восходящую ещё к эпохе великих пирамид концепцию о царе как «сыне Солнца» и не менее древнее представление о Солнце как о царе. С другой стороны, полное игнорирование Эхнатоном осирических представлений, ставших центральным моментом веры египтян в загробное преображение, уничтожение в надписях на заключительных этапах реформы самого слова «бог» и знаков, обозначающих бога, придают учению Эхнатона оттенок намеренного богоборчества. Эхнатон же, «враг из Ахетатона», как его заклеймили более поздние тексты, «первый индивидуалист и религиозный гений в истории», по словам Б. А Тураева, один из самых жёстоких египетских владык, творящий «силу против не знающего учения его» и «обрекающий мраку» своих противников, в конце своего правления весьма напоминает не просто отступника, еретика, но и ниспровергателя веры в бога, заслоняющего собственной личностью своего «отца» Атона, несмотря на строгое соблюдение религиозной обрядности в служении Атону.

   О социальных причинах реформы Эхнатона писали многократно; гораздо труднее постичь мировоззренческие причины её. И хотя из текстов амарнского¹ периода явствует, что единственным создателем «учения жизни» был сам царь, вряд ли последнему удалось осуществить свой смелый «эксперимент», не будь создана благоприятная обстановка в ближайшем царском окружении, целиком обязанном Эхнатону своим возвышением и ради мирских благ готовом принять или отвергнуть Атона или Амона.  Следует иметь в виду и то, что непосредственно перед восшествием на престол Аменхотепа IV культ Солнца приобрёл особое значение в царской семье. Отец царя реформатора в отличие от своих предшественников с особой последовательностью называл себя «образом Ра», доведя до крайности культ своих собственных статуй (проявлений его божественной сущности). Он величался «Солнцем – владыкой Маат», именем, весьма напоминающим свойственное титулатуре Эхнатона имя Живущий Маат.

   Амарнский период был кратким, но чрезвычайно ярким этапом древнеегипетской истории и, несмотря на верхушечный характер реформы, имел важные последствия для всех сфер египетской культуры.

   Впитав в себя наиболее яркие реалистические сюжеты, композиции и стилистические приёмы египетского искусства, Амарна развила и упрочила их и, пройдя стадию гротеска, создала галерею скульптурных шедевров – портретов Эхнатона и членов его семьи, изящных рельефов, многоцветных росписей, среди которых особенно выделяются пейзажные композиции. Именно под влиянием Амарны в египетском искусстве впервые появляются светские образы царя и царицы, изображённых в бытовой, непринуждённой обстановке.

    Амарна явилась переломным моментом в истории новоегипетского языка, и со времени правления Эхнатона он становится языком письменным. Новоегипетский язык в гораздо большей степени отличался от среднеегипетского, чем среднеегипетский от староегипетского. Несомненно, Амарна была стимулом и для появления множества рукописей светской литературы на новоегипетском языке, и среди них – любовная лирика, «песни услаждения сердца». Некультовая лирика Египта – уникальное явление на древнем Востоке, где любовная поэзия целиком подчинена сакральным целям и, как правило, включена в ритм жизни храма. Египетская любовная лирика, а также реалистический скульптурный портрет значительно отличаются от традиционного искусства древнего Востока, напоминая, по нашему представлению, скорее светское искусство Западной Европы.

   Значительно усилив реалистическое, светское направление в искусстве и литературе, реформа Эхнатона в то же время вызвала негативную реакцию со стороны традиционной сакральной культуры, одним из наиболее стойких приверженцев которой являлась фиванское жречество. В религии Амона Фиванского, ставшей целым этапом в истории развития культуры страны, ярко сказалась могучая сила египетской традиции, ибо фиванская теология впитала в себя идеи жреческих школ, возникших ещё на заре египетской цивилизации.

Эхнатон в образе сфинкса поклоняется Атону. Слева картуши с именами Атона и Эхнатона.

   Под влиянием идей имперского единовластия в религии Амона особенно проявились черты солярного монотеизма. В некоторых текстах, носящих явный отпечаток Амарны, Амон подобно Атону, величается даже «единственно-единым со множеством рук» (Атон представлялся в виде диска с лучами-руками). Органично впитав в себя наследие древних жреческих школ и Амарны, фиванская теология тем не менее явилась новым шагом в развитии египетской религиозной философской мысли. В гимнах пслеамарнского периода Амон всё боле воспевается как бог единый, предвечный, сущность которого неведома и непостижима и проявление которого – все боги. В то же время Амон всё чаще предстаёт в гимнах как бог, милосердный к убогому и угнетённому. И в этом нельзя не видеть воздействие изменившейся социально-политической ситуации, когда на смену внешней несокрушимости империи пришли годы испытаний. Постепенная утрата завоёванных территорий, растущие внутренние противоречия, усиление коррупции, заставляли общество вновь обращаться к всемогущим богам, и прежде всего к Амону, недавнему воинственному владыке мира, теперь уже всеблагому судье, «приходящему на зов того, кто пребывает в утеснении».

Слепой арфист. Рельеф гробницы Па-Атен-емхеба в Саккара. XVIII династия.

   Усиление этического элемента в египетской религии в эпоху Нового царства на фоне всё усложняющегося магического знания, углубление теологической мысли и религиозного чувства, с одной стороны, рост вольнодумных настроений – с другой, – таковы основные тенденции в духовной жизни этого противоречивого периода. Именно тогда появляется 125-я глава «Книги мёртвых» с её идеей нравственного загробного суда и создаются ритуально-магические композиции, доступные первоначально узкому кругу посвящённых («Книга Амдуат», «Книга врат», «Книга дня», «Книга ночи» и др.). В текстах гробниц фиванских жрецов и светских лиц, в молениях служителей фиванского некрополя – «послушных призыву в Месте Правды» – всё чаще звучат религиозные мотивы покаяния и по мере упадка государственной религии растёт благочестие отдельной личности.

Госпожа и служанка. Роспись из гробницы. Джесеркарасенеб в Фивах. XVIII династия

   И в то же время переписывается «Песнь арфиста» из гробницы царя Антефа, разгорается полемика официальной теологии с противоречащими ей идеями, и эта полемика проникает даже в заупокойную литературу (175-я глава «Книги мёртвых», папирус Ани, XVIII династия). Вновь звучит мысль о вечности нерукотворных памятников – творений писцов-мудрецов древности, не подверженных разрушению, в отличие от храмов и гробниц («Прославление писцов», XIX – XX династии). Именно в эпоху Нового царства столь популярными становятся «песни услаждения сердца», героем в них мог быть теперь даже фараон «Мехи» (Хоремхеб ?), попасть в гарем которого мечтает тоскующая о нём красавица. В ту же эпоху возникает явно пародийное произведение «Спор Хора с Сетом», где боги представлены порой в неприглядном обличье и благородный миф об Осирисе утрачивает свой священный пафос.  

   После Амарнского периода усиливается начавшаяся ещё при Аменхотепе III своего рода гигантомания в храмовом строительстве, которая проявилась также в сооружении царских статуй-колоссов. Достаточно вспомнить огромные луксорские колонные дворы и пилоны с монументальными статуями Рамсеса II, гигантский масштаб сооружений в Карнаке первых фараонов XIX династии, завершивших  предпринятое здесь ещё Хоремхебом строительство гипостильного зала, знаменитый Рамессеум на западном берегу Фив, пещерный храм Рамсеса II в Абу-Симбеле с величественными статуями царя. Строительство заупокойного ансамбля Рамсеса III в Мединет-Абу (XX династия), напоминающего крепость, завершает эту блестящую эпоху храмового строительства.

   Запечатлённые в храмовых рельефах изображения грандиозных битв с азиатами, ливийцами и «народами моря», взятия вражеских крепостей и кораблей, посольств побеждённых стран и верениц пленников, гробничные росписи со сценами пиров и папирусные рисунки с изображениями гаремных развлечений, скандальные процессы по делам ограбления гробниц, сохранившиеся в записях папирусов эпохи Рамессидов, – всё это как бы сливается в одно огромное полотно, на котором величие и упадок империи уже сосуществуют в нерасторжимом единстве.

   Воспевание воинских доблестей вырождается в пародию на них («Взятие кошачьей крепости»). Участь воина подвергается порицанию в поучениях писцов, чутко реагирующих на изменение обстановки. Гигантомания, как войны царей XIX династии, оказывается призрачным отблеском былого величия; увлечение пышной фразеологией в надписях царей и их сподвижников, изяществом слога в поучениях-письмах и внешней декоративностью в искусстве – прикрытием всё более утрачиваемого содержания. Особое поклонение азиатским богам войны – не только дань эпохи войн, но и уступка культуре народов, которых теперь признают равноправными партнёрами.

   Пройдёт немногим более столетия, и в Азии власть фараона превратится в фикцию, и лишь посланца Амона, жреца Уну-Амона («Путешествие Уну-Амона в Библ», XI в. до н. э.), здесь ещё будут терпеть и в конце концов исполнят его просьбу, признавая величие имперского бога и древней культуры подвластной ему страны.

   «Амон создал все земли. Он создал их, но землю Египетскую, из которой ты пришёл, – говорит, обращаясь к Уну-Амону правитель Библа, – он создал раньше всех. Искусство вышло из неё, чтобы достигнуть места, где я нахожусь, и знание вышло оттуда, чтобы достигнуть места, где я нахожусь».                 

¹Амарна (Тель эль-Амарна, араб. تل العمارنة‎‎) — поселение на восточном берегу Нила, в 287 км к югу от Каира.

Здесь находятся руины древнеегипетского города Ахетатон («Горизонт Атона»), построенного фараоном XVIII династии Аменхотепом IV(примерно 1364—1347 гг. до н. э.), принявшего имя Эхнатон.

Эхнатон построил здесь центр своего культа нового единого египетского бога Атона, перенёс сюда свою резиденцию и столицу древнеегипетской цивилизации из Фив. Но после смерти Эхнатона культ Атона был разрушен, столица возвращена в Фивы, и город Ахетатон был покинут и забыт.

В египтологии употребляется термин период Амарны или Амарнское искусство, относящийся к периоду правления этого фараона. Искусство в это время продолжает развиваться и усложняться. Но в то же время, к концу периода Амарны, в искусстве наблюдается стремление к простоте.

 

Продолжение следует.       

Источник: Древние цивилизации        

Просмотров: 1425 | Добавил: flirt | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar
Вход на сайт

Поиск
Поиск видео
Календарь
«  Июль 2014  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
28293031