КУЛЬТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА.(ЧАСТЬ II-я)
Нубийские воины. Деревянная скульптура из гробницы номарха в Сиуте. Начало Среднего Царства.
«Что станется с этой страной, когда скроется солнце и не будет больше сиять, дабы могли видеть люди? Не будут жить сокрытые тучами, и всё оцепенеет, лишившись его… Обмелеет река Египта, и смогут пересечь воды в брод… Южный ветер одолеет северный, и не будет в небесах ни единого дуновения… Придут враги с Востока, спустятся азиаты в Египет… И будет страна в смятении, не зная, что станется с ней… Я покажу тебе сына врагом, и брата недругом, и человека, убивающего своего отца. Все уста будут молить о сострадании, но исчезнет всё благое, погибнет страна…»
Этот образ бедствия, воспринимаемого как конец мира, – реминисценция небывалого мятежа, завершившего эпоху Древнего царства. Его описание вкладывается в уста великого мудреца древности Неферти как пророчество царю Снофру, во время которого ещё ничто не предвещало грядущих испытаний. Подобная картина, но уже не как обобщённое, схематизированное пророчество, а как потрясающий своей исторической достоверностью документ, сохранилась в знаменитых «Речениях Ипувера», несомненно очевидца междоусобицы, который тяжко переживает упадок страны и торжество простолюдинов над знатью и царём.
Кормление Антилоп. Роспись из гробницы номарха Хиумхотепа II в Бени-Хасане. XII династия.
«Маат изгнана, в Зале Совета – ложь. Нарушены предначертания богов, и пренебрегают их заповедями. Страна пребывает в бедствии. Повсюду стенания. Города и области в скорби. Всякое лицо подобно (другому) во зле, и нет (более) почтительности. Нарушен покой (даже) владык молчания», – как бы вторит словам Ипувера гелиопольский жрец Хахаперрасенеб (Анху), также, очевидно, современник смут, писания которого на многие столетия пережили его самого.
Братоубийственная вражда, распад государства, голод и лишения, рост значения местных центров и их правителей, всё более узурпирующих царские привилегии, усиление позиций средних слоёв населения – всё это не могло не сказаться на общем состоянии египетской культуры. «Подобно гончарному кругу», в этот период «повернулась» не только страна, но и само мировосприятие египтян, поставленных перед целым рядом социально-политических, религиозных и нравственных проблем. Но даже во времена упадка не были утрачены культурные ценности, созданные в эпоху Древнего царства.
От времени смут не сохранилось выдающихся памятников искусства, переживающего тогда застой. Но в этот же период или непосредственно после него, в эпоху Среднего царства, появились такие глубокие сочинения, как «Поучение гераклеопольского царя своему сыну Мерикара» и «Спор Человека и Ба».
«Поучение гераклеопольского царя» – первое известное нам дидактическое сочинение, составленное от имени царя. В «Поучении» особый акцент делается на нравственные основы власти. Призывая Мерикара с беспощадностью относиться к мятежникам и остерегаться черни, гераклеопольский царь в тоже время советует приближать к себе человека за его заслуги, не наказывать несправедливо и творить Маат, заботиться не только о своих вельможах, но и обо всех подданных, ибо все люди – «стадо бога», они – «подобия, вышедшие из его плоти». Увещевая сына следовать мудрым писаниям предков, он говорит об особой ответственности, которую налагает на царя его сан, и указывает ему, что именно благие поступки правителя – лучшая память о нём среди людей и залог оправдания на суде богов в загробном царстве, где добродетель ценится выше, чем пожертвованный «бык злодея». Так впервые идея загробного воздания, которая по всей видимости, уже существовала во второй половине Древнего царства, приобретает для нас отчётливые очертания, свидетельствуя об углублении нравственных исканий.
Многочисленные намёки на эту идею содержатся в новых заупокойных текстах («Тексты саркофагов»), призванных обеспечить их обладателям бессмертие. Линия преемственности этой идеи тянется далее, в новоегипетскую заупокойную литературу, где она предстаёт уже окончательно сложившейся, – в знаменитую 125-ю главу «Книги мёртвых». Но здесь, как и в «Текстах саркофагов», этический момент кажется растворённым в магических формулах, без помощи которых, видимо, не до конца можно надеяться на загробное спасение. Магия сильнее любого оружия в мире земном и создана богом-творцом изначально ради отвращения всяческого зла, как подчёркивается в «Поучении гераклеопольского царя».
Официальная идеология эпохи смут стремится возродить политическое и духовное единство страны, порядок и гармонию, утраченные «из-за греховной сущности людей», призывает к восстановлению культов богов, и прежде всего почитания Ра, тесно сросшегося с идеей единодержавия, увещевает неукоснительно соблюдать все ритуалы и совершать жертвоприношения. Одновременно с этим в недрах египетской культуры зреет иная система мировосприятия, связанная с представлениями о загробном мире, всегда занимавшими центральное место в египетской религии.
Богиня Нейт, охраняющая ковчег с канопами Тутанхамона. XVIII династия.
«Не выйдешь ты (больше) наружу, дабы видеть Солнце» – эти строки из «Спора Человека и Ба» находятся в полном противоречии с заупокойными текстами, одно из магических назначений которых – дать возможность умершему каждодневно созерцать Солнце, без чего немыслима жизнь в мире ином.
Представления о загробном мире как стране вечного сна, тягостного мрака, где нет воды и воздуха, радостей любви, были достаточно широко распространены в Египте, встречаясь даже в гробничных надписях жрецов. И хотя подобные взгляды встречали отпор, хотя вновь и вновь напоминалось, что время жизни на земле – это сон и что взамен воды, воздуха и любовной услады, дано будет «просветление», а вместо хлеба и пива – «умиротворение сердца», мало чтущие некрополь не переводились.
«Песнь арфиста» из гробницы царя Антефа призывает «праздновать прекрасный день», не думая о смертном часе, ибо никто из умерших не вернулся, дабы поведать о своей участи и успокоить живущих, никто из них не взял в мир иной своего достояния, и места посмертного упокоения даже великого Имхотепа и Джедефхора исчезли с лица земли.
Что означают подобные настроения? «Скептицизм», как их обычно принято называть, или откровенное неверие, отсутствие или недостаток благочестия, упование на то, что вечно только всепобеждающее слово, а не каменные гробницы, подверженные разрушению, отрицание ли здесь существования самой загробной жизни или связанного с переходом к ней громоздкого ритуала? На эти вопросы нелегко дать ответ – слишком отрывочны и скупы наши данные.
Но они говорят о том, сколь сложны были представления египтян о проблеме жизни и смерти. И то, что в эпоху смут, впервые ощутимо для нас, египетская сакральная культура уже не предстаёт как единое целое, сосуществуя с идеями неортодоксальными, само по себе весьма знаменательно. Не исключено, что неортодоксальные идеи возникли гораздо раньше, а годы великого социального и духовного потрясения лишь обнажили эти противоречивые тенденции египетской культуры.
* * *
Подъём культуры в эпоху Среднего царства кажется особенно впечатляющим на фоне предшествовавших времён. Фиванские владыки во многом стремились возродить и продолжить традиции царей Древнего царства. Но изменения, затронувшие уклад жизни, язык, искусство, религию, литературу в период распада страны, наложили неизгладимый отпечаток на культуру эпохи, и без них невозможно понять ни стремительного расцвета светской художественной среднеегипетской литературы и научных знаний, ни усиления поисков индивидуальных черт в царской и частной скульптуре и возобладания их порой над внутренним, духовным, идеальным обликом, ни переосмысления роли царя в египетском обществе, который теперь всё более представляется не только недосягаемым божеством, но и конкретным человеком.
Отделённый неизмеримой дистанцией от своих подданных, царь тем не менее мог испытывать те же чувства страха, незащищённости перед превратностями судьбы, которые были свойственны простому смертному. И в этом смысле в «Поучении Аменемхета I» чувствуется связь с дидактикой смутных времён, с «Поучением гераклеопольского царя». Царские статуи, прежде скрытые в заупокойных сооружениях, отныне всё чаще выносятся за их пределы. Они были обращены не столько к миру иному, сколько к поданным, перед которыми, запечатлённая в камне, воспевалась мощь новых владык, покорителей Нубии, усмирителей бедуинов пустынь и азиатов, воюющих «со времён Хора».
Среднее царство по праву считается классическим периодом египетской культуры. В это время окончательно складывается среднеегипетский язык, который как господствующий письменный язык просуществовал до XIV в. до н. э., до конца египетской истории сохранив преимущественно религиозно-культовое назначение. Развивается скоропись (иератическое письмо¹), свидетельствующая о подъёме хозяйственной жизни.
В эпоху Древнего царства уже были созданы основные архитектурные формы, воплотившиеся в монументальных сооружениях (пирамида и заупокойный храм, солнечный храм с обелиском) и их компонентах (типы колонн, декор зданий и т. д.), в сочетании архитектуры, скульптуры и рельефа. Но в начале Среднего царства, ознаменованном интенсивным храмовым строительством, архитектурный стиль Древнего царства был не просто возрождён, но и переосмыслен, исходя из местных политических, религиозных и художественных потребностей. Соединение традиций Древнего царства с элементами локальных культур дало такие образцы искусства, как росписи из гробниц номархов Антилопьего нома (Бени-Хасан) или заупокойный храм в Дер-эль-Бахри Ментухотепа I. В этом ансамбле, гармонично сочетавшем в себе пирамиду и тип скальной гробницы, проявилась свойственная религиозной политике фиванских царей тенденция к возрождению солярного культа, тесно связанного с культом царя и с местной традицией почитания Амона. Та же тенденция проявилась и при Сенусерте I, который создал храм Атуму в Гелиополе и молельню (Белый Храм) в Карнаке, посвящённую Амону-Ра, даровавшему своему «сыну» Сенусерту «царство Обеих Земель».
Пирамиды царей XII династии, воздвигнутые ими от до Дашура до Фаюма, выглядели намного скромнее пирамид Древнего царства и по своим размерам, и по материалу, и по технике исполнения. Зато грандиозными были царские замыслы по улучшению ирригационной системы в Фаюмском оазисе.
Здесь в священных угодьях бога-крокодила Собека, близ новой столицы-крепости, носившей название Ит-тауи (Завладевший Обеими Землями), сооружается заупокойный храм Аменемхета III, названный греками Лабиринтом (от престольного имени царя – Ни-маат-Ра, произносившегося греками как Ламарес). Это уникальный ансамбль, занимавший территорию – 72 тыс. кв. м, до наших дней не сохранился. По свидетельству античных авторов, он представлял собой пантеон бесчисленного множества богов страны, вызывавший восхищение чужестранцев. «Я видел его, – писал о Лабиринте Геродот, – и нашёл, что он выше всякого описания. Действительно, если бы собрать вместе все эллинские укрепления и другие сооружения, то оказалось бы, что они стоили меньше труда и денег, нежели Лабиринт… Лабиринт превосходит сами пирамиды».
Лабиринт – апогей архитектурного строительства времени Среднего царства и, подобно пирамидам Древнего царства, явился символическим выражением расцвета и единства страны. При Аменемхете III будто снова возродилась слава мемфисских царей Древнего царства и в подражании им царь предстаёт в облике всесильного бога. Он солнце лучезарное, «озаряющее Обе Земли больше солнечного диска, зеленящий больше Великого Хапи²», – воспевал Аменемхета III вельможа Схотепибра.
Процветание государства в эпоху Среднего царства способствовало подъёму Египетской культуры, развитию конкретного научного знания, если и не противопоставленного пока знанию магическому, то по крайней мере имеющего в перспективе освобождение и отделение от последнего. Само приобретение знания – на уровне школьной науки египетского писца – рассматривалось сугубо утилитарно. Хотя и дарованное богами, это знание было необходимо только для достижения высокого социального и имущественного положения. «Место писца – в столице, и не будет он знать нужды»; «Если постигнешь писания – благо будет тебе, ибо нет должностей (иных достойных), представленных мною пред тобой»; «Нет должности, не подвластной начальнику, кроме (должности) писца, он (сам себе) начальник», – подчёркивалось в «Поучении Ахтоя, сына Дуафа, своему сыну Пепи».
Московский математический папирус
От эпохи Среднего царства и времени гиксосов дошли первые математические и медицинские тексты, содержащие практические и конкретные задачи: Московский математический папирус³ и математический папирус Ринд Британского музея4, Кахунский папирус5, магико-медицинские папирусы IV и V из Рамессеума и др. Большой медицинский папирус Эберса и хирургический папирус Эдвина Смита являются текстами Нового царства, хотя, несомненно, восходят к значительно более древним трактатам. В папирусе Эберса, где впервые в истории медицины изложено учение о кровеносных сосудах, пульсе и сердце, в общем контексте магического знания уже виден проблеск научных обобщений. В папирусе Эдвина Смита, содержащем древнейшее учение о мозге, магическая терминология почти полностью уступает место терминологии практической.
Математический папирус Ринд
От эпохи Среднего царства сохранились и древнейшая запись обмера страны, и списки созвездий на саркофагах, и первый в мире словник, напоминающий энциклопедию, который был найден в библиотеке, открытой в одной из гробниц Рамессеума. Наряду с религиозной, научной и традиционной дидактической литературы в той же библиотеке были обнаружены и шедевры египетской художественной литературы Среднего царства – «История Синухета» – настоящий роман, по словам Б. А. Тураева, «совершенно лишённый фантастического элемента», и «Красноречивый поселянин», сугубо книжное сочинение, содержащее обвинительные речи несправедливо обиженного крестьянина, которое он произносит по всем правилам египетской риторики.
Хирургический папирус Эдвина Смита, датируемый 1550-ми годами до н.э. по палеографическим данным, но, вероятно, восходящий к куда более древней рукописи; дл. — 4,7 м, шир. — 32 см
Эти сочинения, а также «Сказка о потерпевшем кораблекрушение», отразившая в духе фольклора египетские представления о волшебной экзотике дальних стран Красноморья, были у египтян излюбленным чтением, особенно «История Синухета», судя по количеству сохранившихся фрагментов копий на папирусах. Для позднейших эпох существования египетского государства литература Среднего царства была образцом, достойным подражания.
¹Иерати́ческое письмо — одна из форм египетского письма, применявшихся для записи текстов на египетском языке. Это ранняя форма древнеегипетскойскорописи, возникшая во время I династии при нанесении иероглифических знаков кисточкой на папирус, остраконы, камень или кожу, в результате чего знаки получили более округлую, курсивную форму.
Название этого вида письма заимствовано у Климента Александрийского (Строматы, V. 4), который назвал его др.-греч. γράμματα ἱερατικά — «священное письмо».
Принципы иератического письма в целом совпадали с иероглифическим. В отличие от иероглифики, иератические тексты всегда пишутся справа налево. Первоначально иератикой могли писать сверху вниз, но после XII династии устанавливается горизонтальное написание. Сначала иератика отличалась от иероглифики только по внешнему виду знаков, однако в результате своего развития появляются некоторые отличия по способу их употребления. Также появляются лигатуры. С конца Древнего царства можно выделить два типа иератики, отличающихся по способу начертания и имеющих разные сферы употребления:
· Книжная иератика (для религиозных и литературных текстов)
· Курсивная иератика (для хозяйственных документов и писем)
²Хапи — бог Нила и покровитель урожая в египетской мифологии.[1] Хапи олицетворял ежегодный разлив великого Нила, богатого плодородным илом, позволявшим египтянам выращивать хорошие урожаи зерновых культур по берегам этой реки. Его имя означает «Единственно текущий», что подразумевает течение Нила. Хапи был так же известен как «Повелитель рыб и птиц болотных», «Повелитель реки несущей растения». Хапи изображали как полноватого мужчину с синей кожей и большим животом, который ходил внабедренной повязке .[1] У египтян был обычай, во время ежегодных разливов говорить об этом как о пришествии Хапи.[1] Во время ежегодных разливов, Нил затоплял земли и насыщал их плодородным илом, поэтому Хапи был противоположностью безжизненных пустынь и символизировал плодородные земли.Большой живот, которыми обладал Хапи в представлении египтян символизировали плодородие Нила. Его кожа, которую рисовали на одних фресках синего, а на других зелёного цвета символизировала речную воду, которая бывает голубой или позеленевшей в зависимости от сезона года. Из-за его плодородной природы, Хапи иногда считали «Отцом богов», так же он считался заботливым отцом, который поддерживал космос в равновесии.[1]
Происхождение имени Хапи неизвестно, возможно ранее так называли саму реку Нил, с тех пор и повелось говорить, что Нил берёт начало между Му-Хапи и Хер-Хапи, там где два притока впадают в общее русло (начало одному из притоков даёт озеро Виктория). Тем не менее Хапи не был просто богом Нила.[1] Он дружил с Гебом (богом земли)[2] и с «повелителем Непер» (богом зерна).[3]
Разнообразие других отличительных черт Хапи, менялось в зависимости от региона Египта и наличия изображений этого бога. Например, в Нижнем Египте, его украшали изображениями папирусов и лягушек, которые обитали в данном регионе и являлись символами этой земли. В то же время в Верхнем Египте он был украшен цветами лотоса и крокодилами, которые в большом количестве присутствовали в этой области и являлись символами связанными с богом Хапи. Хапи часто изображали совершающим подношения пищи или амфор с льющимися из них струями воды, в редких случаях его изображали как гиппопотама.
Когда богов Египетского пантеона изображали парами (муж/жена), у бога Хапи время от времени появлялась жена по имени Мерет (что означает «любимая»). Тем не менее Нил был связан с землёй, а Хапи говорил, что станет мужем покровительницы земли; в Верхнем Египте ею была богиня Нехбет, а в Нижнем Египте богиня Уаджит. Через некоторое время его стали отождествлять с первозданным океаном Нуном, жена которого Наунет была создана в первичных водах, вместе они олицетворяли небо и были первыми из богов Гермопольской Огдоады.
Считалось, что Хапи жил в пещере в одном из источников Нила, неподалёку от Асуана.[4] В большинстве своём, культ Хапи был на Элефантине. Жрецы бога Хапи проводили специальные ритуалы, чтобы обеспечить Египет стабильными ежегодными разливами реки. У жрецов Элефантины был в наличии специальный измерительный прибор «нилометр», с помощью которого можно было предсказывать и контролировать уровень прибывающей воды.
В период XIX династии, Хапи часто изображался в виде парной фигуры, каждая из которых держит и натягивает длинный стебель растения, символически связывающего Верхний и Нижний Египет. Это изображение так же является отдельным иероглифом, означающим «союз». Этот символ часто вырезали в основании трона на котором сидел фараон.[5]
³Московский математический папирус («математический папирус Голенищева») — один из древнейших известных современности математических текстов. Он был составлен около 1850 году до н. э., следовательно, превосходит по древности другой знаменитый древнеегипетский текст, посвящённый разрешению математических задач, — Папирус Ринда (или Папирус Ахмеса), написанный ок. 1650 года до н. э., то есть Московский примерно на 200 лет его старше.
Первым владельцем этого папируса был один из основателей русской египтологии Владимир Семёнович Голенищев. Ныне «папирус Голенищева» находится в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве. Основываясь на способе написания курсивного иератического текста, специалисты предполагают, что он принадлежит ко времени правления XI династии (Аменемхетов-Сенусертов) периода Среднего царства Древнего Египта. Возможно, Московский математический папирус был написан при фараоне Сенусерте III или Аменемхете III.
Длина Московского математического папируса составляет 5,40 м, а его ширина от 4 до 7 см. Весь текст папируса в 1930 был разбит основателем марксистской школы исследователей Древнего Востока в СССРВасилием Васильевичем Струве на 25 задач, к каждой из которых составитель привёл решение. Большинство задач Московского математического папируса посвящены практическим проблемам, связанным с применением геометрии.
4 Математический папирус Ахмеса (также известен как Rhind Mathematical Papyrus (RMP) — папирус Ринда или папирус Райнда) — древнеегипетское учебное руководство поарифметике и геометрии периода XII династии Среднего царства (1985—1795 гг. до н. э.), переписанное в 33 год правления царя Апопи (ок. 1650 до н. э.) писцом по имени Ахмес на свиток папируса высотой 32 см и шириной 199,5 см. Отдельные исследователи предполагают, что папирус времен XII династии мог быть составлен на основании ещё более древнего текста III тысячелетия до н. э. Язык: среднеегипетский, письменность: иератическое письмо.
Папирус Ахмеса был обнаружен в 1858 году в Фивах и часто называется папирусом Ринда (Райнда) по имени его первого владельца. В 1887 году папирус был расшифрован, переведён и издан Г. Робинсоном и К. Шьютом (London, The British Museum Press, 1987). Ныне большая часть рукописи находится в Британском музее (EA 10057, комната 90) вЛондоне, а вторая часть — в Нью-Йорке.
5Кахунский медицинский папирус был найден во время археологических раскопок в апреле 1889 года.
Краткие сведения. Папирус состоит из трех листов, общей длиной примерно один метр, ширина листов различна: 31,5 см, 38,5 см и 33,0 см. В начале первого листа имеется широкое незаполненное пространство, что дает основание полагать, что это начало текста. Состояние первого листа довольно удовлетворительное. Еще в древности на нем возникли потертости из-за частого пользования, и владелец подклеивал полоски от других папирусов на оборотную сторон}'. Текст второго листа начинается от верхней кромки. Из 30 строк этого листа только 7 верхних сохранились полностью, остальные повреждены, из-за отсутствия центральной части листа. Третий лист был обнаружен разорванным на 46 отдельных кусочков, которые удалось собрать воедино.
Продолжение следует.
Источник: Древние цивилизации |