Отрывки из книги Анатолия Николаевича Демидова «Путешествие в Южную Россию и Крым через Венгрию, Валахию и Молдавию, совершенное в 1837 году, Анатолием Демидовым. (Продолжение)

Русская артиллерия. Парад в Вознесенске. 1837-й год. Огюст Раффе. 

ВОЗНЕСЕНСК. – ВОЗВРАЩЕНИЕ В КРЫМ – ЕВПАТОРИЯ.

Великое военное зрелище, происходившее в Вознесенске, при котором я имел счастье присутствовать, естественно должно было наполнить меня благоговением и поглотить всё моё внимание. Не простое любопытство привлекло меня в этот город воинов; нет, после того как миновалось первое изумление, я постарался дать себе отчёт в средствах, послуживших к созданию столь грозных сил, особенно этой несравненной кавалерии, можно сказать, единственной в целом мире. Тайна такого изумительного результата скрывается в устройстве Русских военных поселений: здесь возникло это войско, которому нигде нет подобного. Многочисленность воинов, превосходная дисциплина их, прекрасное содержание, редкая красота коней, даже воинственный вид, представляемый совокупностью эскадронов, – всё свидетельствует о благотворных следствиях этой системы и о её неоспоримом превосходстве.

Здесь не место объяснять вполне устройство военных поселений. При этом военные люди знают откуда почерпнуть технические сведения об этой системе, составляющей предмет удивления для людей, одарённых самым возвышенным умом, для воинов самых искусных. Мы сами читали подробное описание этой системы в недавно вышедшем сочинении маршала Франции, герцога Рагузского, превосходного судии в предметах такого рода, и потому, с своей стороны, ограничиваемся несколькими словами об основных правилах, на которых зиждется устройство этих поселений.

Кавалерийские военные поселения основаны в некоторых странах, орошаемых реками Бугом и Днепром, на землях, принадлежащих казне, весьма плодородных, но лет тридцать назад ещё остававшихся в невозделанном состоянии. Некоторые семейства из средней России, несколько Булгаров, Молдаван и оставшихся ещё Запорожских казаков, некогда составлявших грозу здешних степей, поселились в этих местах, будучи привлечены важными льготами, им дарованными. Сначала эту пространную местность разделили на округи, потом на сёла; землю, принадлежавшую к каждой деревне, разбили на два участка, из которых один принадлежал жителям села, так что каждое семейство получило по девяносто десятин земли и дом. Другой участок был оставлен за казною, но крестьяне были обязаны возделывать его, посвящая ежегодно на это возделывание сорок пять дней. Таким образом были основаны сёла, выстроенные по однообразному плану; каждое из этих сёл заключало сто восемьдесят сох, или земледельческих семейств. Каждое семейство обязано было давать квартиру и пищу одному кавалеристу. Следственно, в каждой деревне поселилось сто восемьдесят кавалеристов, или эскадрон; а как во всех кавалерийских полках военных поселений считается восемь действующих эскадронов и один резервный, то девять деревень образовывали полк. Сверх того, при каждом эскадроне устроили дом для штаба, конюшни, магазины, больницу, школу церковь. Таким образом, кавалеристы были обеспечены во всех отношениях и ему оставалось заботиться лишь о своих служебных обязанностях. Не смотря на то, однакож, он связан тесными узами с гражданским обществом, с которым постоянно находится в соприкосновении.

Многие из этих воинов переженились на молодых крестьянках, которых военный мундир нисколько не пугает. Начальство поощряет такие браки, и теперь более трети людей в каждом эскадроне уже отцы семейства. Сыновья кавалеристов обучаются в школе, спозаранку привыкают к верховой езде и дисциплине, и двадцати лет поступают во фронт. Из них образуются прекрасные кавалеристы и они большею частью выходят в унтер-офицеры. Эти солдатские дети, вместе с рекрутами, набираемыми из крестьян, составляют ежегодный участок, выставляемый каждым поселением полком. Если количество солдатских сыновей окажется недостаточным, то правительство пополняет этот недостаток молодыми людьми из других подобных заведений. В каждой губернии есть особенная школа для обучения солдатских сыновей. В этих школах, кроме первоначального образования, дети обучаются ещё разным ремёслам и искусствам, которые могут им быть полезны в службе. Все почти находящиеся при Русской армии музыканты, ветеринарные врачи, писцы, чертильщики и геометры, выходят из кантонистов (так называются солдатские дети), которых число простирается до ста пятидесяти тысяч человек.

Таково положение солдат в военных поселениях. Остаётся сказать несколько слов о крестьянах, у которых солдаты поселены. Благосостояние, каким пользуются эти крестьяне, лучше всего доказывает пользу, приносимую подобными поселениями, и их благотворное влияние на быт крестьян. Земли у крестьян более нежели нужно для прокормления не только их самих, но и солдат живущих в их селе; хлеб у них родится в чрезвычайном обилии, скот распложается изумительным образом. В то же время увеличивается и количество произведений, доставляемых казёнными землями, на возделание которых крестьяне посвящают из девяти рабочих дней только один. За то запасные магазины военных поселений обильно снабжены хлебом и часто из них, в голодные годы, снабжались поселяне соседственных губерний. Все эти селения управляются сами по себе, особенным штабом, независимым от эскадронного штаба. В каждой деревне начальствует капитан, который заведывает школами, назначает рабочие дни, надзирает за магазинами, за казённым скотом и казёнными вещами. Вместе с тем он наблюдает за порядком и управляет полициею. Ему помогают два поручика.

Правосудие воздаётся самым отеческим образом. Эскадронные суды, называемые комитетами, состоят: из поручика, сержанта, приходского священника и трёх поселенцев, выбираемых обществом. Председательствует в каждом таком суде эскадронный начальник. Не приступая к суждению о деле, докладчик сообщает о взаимных притязаниях обеих тяжущихся сторон. Потом, и просителю и ответчику даётся двухсуточный срок для полюбовного окончания дела. Потом их судят. Апелляцию на эскадронный комитет подают в полковой комитет, составленный на тех же правилах, как и первый. Решение этого комитета приводится в исполнение и обнародывается во всём полку. Наконец, обе стороны могут ещё жаловаться бригадному начальнику, который ежемесячно посещает все поселения, принадлежащие к его бригаде. Бригадный начальник, в свою очередь, производит следствие и потом представляет дело корпусному командиру, который уже окончательно решает его.

Уголовные дела заведываются местными военными судами, которым подсудимы не только солдаты, но и крестьяне. Генерал-инспектор поселенной кавалерии имеет право, по усмотрению своему, утверждать решения военных судов, отменять, или смягчать приговоры. Он может даже устранить офицера от должности и предать его самого суду. По его же только представлению все чиновники в военных поселениях получают повышение. Из этого легко можно видеть, какою обширною властью пользуется генерал-инспектор.

Но такая власть и поручена человеку истинно достойному, генерал-аншефу графу де Витту. Хотя не он, может быть, придумал план кавалерийских поселений, однакож, он первый сделал возможным исполнение этого плана. Ему эти поселения обязаны большею частью своим цветущим состоянием. Нельзя описать как много он обнаружил, в продолжение своего двадцатилетнего управления военными поселениями, усердия, энергии, опытности, и других высоких способностей.

Впрочем, он был достаточно вознаграждён за все свои труды величественным смотром, происходившем в Вознесенске. Как было, я думаю, удовлетворено его благородное сердце, когда на этих обширных лугах выстраивались прекрасные эскадроны, возникшие в полном вооружении на степи, которая ещё в начале нынешнего века была совершенною пустынею! Как дорога была ему высокая честь командовать при этом торжестве, обращавшем на себя внимание всей Европы! Сколько радости и счастья должен был он чувствовать, удостоившись торжественных похвал и признательности из уст Августейшего и самого сведущего судии этого дела!...Но возвратимся к нашему пребыванию в Вознесенске.

Мы удостоились в этом лагере гостеприимства самого полного, не менее, как если бы мы принадлежали к числу каких-нибудь знатных особ. Нас пускали повсюду, нам всё показывали. Мы осматривали, попеременно, то кавалерийский лагерь, раскинутый на расстоянии пятнадцати вёрст, по берегам Буга, местами среди рощ, местами на открытых равнинах, то лагерь пехоты, заключавший двадцать восемь батальонов, которых палатки, симметрически расставленные, далеко тянулись от самого Вознесенска по огромной плоской возвышенности, совершенно защищённой от сырости. Особенно внимание наше привлекали старые солдаты резервных батальонов, отличавшиеся лицами, истинно воинственными. Взойдя в одну палатку, мы увидели солдата, тщательного чистившего несколько орденов, которые, по обычаю, введённому в Русской армии, были прикреплены к небольшой пластинке, и все вместе прицеплялись к мундиру. «Каким образом этот храбрец мог заслужить столько орденов?» спросил один из моих товарищей. Солдат, не говоря ни слова, открыл свою грудь, испещрённую рубцами от полученных ран. Подобный ответ не имел надобности в объяснении, так он был прост и трогателен. И мы могли бы рассказать много ещё других, подобных анекдотов, свидетельствующих о прекрасном духе Российских войск, о их дисциплине, достойной удивления, о их примерном мужестве! Но среди этих величественных зрелищ, мы беспрестанно испытывали новые впечатления, быстро сменявшиеся другими, и потому невольно затрудняемся в выборе предметов для нашего описания.

(Продолжение следует)