А. С. Пушкин в Одессе. Из личной переписки и воспоминаний современников. (В. Вересаев «Пушкин в жизни). VIчасть.

А. А. Скальковский. Пушкин и его современники. III, 102.

В деле 1824 «об истреблении саранчи» находится предписание Воронцова о командировании колл. секретаря Пушкина, вместе с другими чиновниками, для истребления саранчи в Херсонской губернии. Отчётные рапорты по этому поручению от военных начальств и командированных чиновников в деле этом находятся в большом числе. Донесения же Пушкина ни в прозе, ни в стихах нигде не найдено. 

Рапорт, будто бы поданный Пушкиным Воронцову по возвращению из командировки для истребления саранчи:

Саранча летела, летела,

И села,

Сидела, сидела – всё съела

                 И вновь улетела.

А. И. Казначеев. Художник И. К. Айвазовский. 1847 г.

Пушкин – А. И. Казначееву, в начале июня 1824 г. Черновик (фр.).

Весьма сожалею, что увольнение моё причиняет вам столько забот, и искренно тронут вашим участием… Я жажду одного – независимости; мужеством и настойчивостью я, в конце концов, добьюсь её. Я уже победил своё отвращение писать и продавать стихи ради хлеба насущного; самый большой шаг уже сделан; пишу я ещё только под капризным влиянием вдохновения; но на стихи, раз написанные, я уже смотрю, как на товар, по стольку-то за штуку. Не понимаю ужаса моих друзей (мне вообще не совсем ясно, что такое мои друзья). Я устал зависеть от хорошего или дурного пищеварения того или другого начальника, мне надоело, что со мною в моём отечестве обращаются с меньшим уважением, чем с первым английским шалопаем, который слоняется среди нас со своею пошлостью и своим бормотанием. Не сомневаюсь, что гр. Воронцов, как человек умный, сумеет выставить меня виноватым во мнении публики; но я представляю ему в своё удовольствие наслаждаться этим лестным триумфом, потому что я так же мало забочусь о мнении публики, как и о восторгах журналов.

М. П. Погодин

М. П. Погодин. Москвитянин, 1855, №4, кн. 2, стр. 146. В несколько ином виде, также со слов Гоголя, передаёт этот анекдот Л. Арнольди: Воспоминание о Гоголе. Русск. Вестн., 1862, №1, стр 89.

Расскажу анекдот, рассказанный мне Гоголем и известный ещё прежде, кажется, от самого действовавшего лица. Около Одессы расположена была батарейная рота и расставлены были на поле пушки. Пушкин, гуляя за городом, подошёл к ним и начал рассматривать внимательно одну за другою. Офицеру показались его наблюдения подозрительными, и он остановил его вопросом об его имени. – «Пушкин», – отвечал тот. – «Пушкин! – воскликнул офицер. – Ребята, пали!» – и скомандовал торжественный залп. Весь лагерь встревожился. Сбежались офицеры и спрашивали причину такой необыкновенной пальбы. – «В честь знаменитого гостя, – отвечал офицер. – Вот, господа, Пушкин!». Пушкина молодёжь подхватила под руки и повела с триумфом в свои шатры праздновать нечаянное посещение. Офицер этот был Григоров, который после пошёл в монахи… Кажется, сам он рассказывал мне описанный случай, если не кто другой, – но я его знал уже, когда Гоголь повторил мне этот рассказ по поводу внезапной смерти Григорова.

А. С. Стурдза. 

А. С. Стурдза Беседа Люб. Росс. Слова и Арзамас. Москвитянин, 1851. Часть VI, №21, ноябрь, кн. I, стр. 17 – 18.

В 1824 и 1825 годах (sic!) мне довелось часто встречаться с Пушкиным в Одессе. Неукротимый дух его, в ту эпоху ещё не дозревший, видимо, чуждался меня, как человека, гордившегося оковами собственной мысли. Однако, несмотря на такое предубеждение, я с удовольствием припоминаю, что однажды, за обедом у моей сестры, сидя друг подле друга, я успел (впрочем, без всякого намерения) овладеть полным вниманием и сочувствием Пушкина. Мы беседовали о прошлом и современном; говоря о Турции, о восточных христианах, единоверных нам, я излагал перед ним причины сохранения их народного духа и веры под властью мусульман. Пушкин не знал, что на Востоке церковные пастыри исполняют должность судей и начальников гражданских, что вера и дух народный без всякого принуждения утвердили за ними эту вековую и спасительную власть, взамен порабощения иноплеменникам и как бы в залог будущего. Перейдя потом от сего поучительного явления к зиждительной силе и влиянию христианской веры вообще, я сказал между прочим Пушкину: Теперь то и дело говорят о мечтательной политике свободе; а знаете ли вы, что в евангелии, в котором заключены все высшие истины, мы обретаем определение истинной свободы. Господь сказал: Познайте истину, и истина сделает вас свободными. Заключите же из сего божественного изречения, что где нет внутренней свободы, там нет и внешней. Собеседник мой при этих словах изъявил простодушное удивление и сердечное участие. Кто знает, не начал ли он с тех пор заглядывать почаще в св. Евангелие?

Граф М. Д. Бутурлин

Граф М. Д. Бутурлин. Записки. Рус. Арх., 1897, II, 15 – 16.

Проживал тогда в Одессе Пушкин, дальний наш по женскому колену родственник; по доброму русскому обычаю, мы с первого дня знакомства стали звать друг друга «mon cousin»¹. Нередко, встречаясь с ним в обществе и театре, я желал сблизиться с ним; но так как я не вышел ещё из-под контроля моего воспитателя, то и не мог удовлетворить вполне этому желанию. Ал. Серг-ч слыл вольнодумцем и чуть ли не атеистом, и мне дано было заранее предостережение о нём, как об опасном человеке. Он, видно, это знал или угадал, и раз, подходя с улицы к моему отпертому окну, сказал: «не правда ли, cousin, что твои родители запретили тебе подружиться со мною?». Я ему признался в этом, и с тех пор он перестал навещать меня. В другой раз он при встрече со мною сказал: «Мой Онегин (он только что начал его тогда писать) – это ты, cousin». Впоследствии, подружившись в 1832 г. с Л. С. Пушкиным, я узнал от него, что заинтересовал его брата моими несдержанными, югом отзывающимися приёмами, манерами в обществе и пылкостью наивной натуры. – Говорили, что графиня Е. К. Воронцова очень любезно обращалась с Ал. Серг-чем, но что её супруг отворачивался от него. Сам этого я не видал. Неразлучным компаньоном великого поэта был волосатый полумавр и полунегр по имени Али, но его звали Морали. Этот человек был, по-видимому, не без средств к существованию, хотя не имел никаких занятий, и, сколько помнится мне, подозревали, что он нажил состояние ремеслом пирата. Ходил он в африканском своём костюме с толстой палкой в руке вроде лома, и помнится мне, что он изрядно говорил по-итальянски. Ал. Сергеевич и особенно короткие его знакомые собирались почти каждый вечер ужинать в греческом второстепенном ресторане Дмитраки, где и засиживались за полночь… Все эти господа обедывали во французском (очень хорошем) ресторане Отона, в доме клуба на Херсонской улице. 

А. Ф. Ланжерон. Художник Джорджа Доу

М. М. Попов. А. С. Пушкин. Рус. Стар., 1874. X. 687.

В Одессе интересно знакомство его с графом Ланжероном. Этот французский эмигрант, один из знаменитых генералов великой брани против Наполеона, имел слабость считать себя поэтом, писал на французском языке стихи и даже драмы. Однажды, сработав трагедию, Ланжерон дал её Пушкину, чтобы тот прочитал и сказал ему своё мнение. Пушкин продержал тетрадь несколько недель и, как не любитель галиматьи, не читал её. Через несколько времени, при встрече с поэтом, граф спросил: – «Какова моя трагедия?» – Пушкин был в большом затруднении и старался отделаться общими выражениями; но Ланжерон входил в подробности, требовал особенно сказать мнение о двух главных героях драмы. Поэт, разными изворотами, заставил добродушного генерала назвать по имени героев и, наугад, отвечал, что такой-то ему больше нравится. – «Так! – воскликнул восхищённый генерал, – я узнаю в тебе республиканца; я предчувствовал, что этот герой тебе больше понравится!».

Пушкин – брату Льву. 13 июля 1824 г., из Одессы.

Теперь я ничего не пишу; хлопоты другого рода. Неприятности всякого рода: скучно и пыльно. Сюда приехала кн. Вера Вяземская, добрая и милая баба, но мужу был бы я больше рад.

П. И. Бартенев со слов кн. В. Ф. Вяземской. Рус. Арх., 1888, II, 306.

Княгиня Вяземская (В. Ф., жена поэта²) в 1824 г. жила в Одессе с сыном Николаем, лет семи. Пушкин очень его любил и учил всяким пакостям. – «Будь он постарше, я бы вас до него не допустила».

Иногда он пропадал. – Где вы были? – На кораблях. Целые трое суток пили и кутили.

Пушкин – кн. П. А. Вяземскому, перв. полов. июня 1824 г.

Радуюсь, что мог услужить тебе своей денежкой, сделай милость, не торопись… Прощай милый; пишу тебе в полпьяна и в постели.

Княгиня Вяземская Вера Фёдоровна. Художник В. Ф. Бинеман 1820-е гг. 

Кн. В. Ф. Вяземская – мужу своему П. А. Вяземскому, из Одессы. Ост. Арх., т. V, вып. II (фр.).

(13 июня 1824 г. Одесса). Я ничего тебе не могу сказать хорошего о племяннике Василия Львовича. Это мозг совершенно беспорядочный, над которым никто не сможет господствовать; недавно он снова напроказил, вследствие чего подал прошение об отставке; во всём виноват он сам… Я сделаю всё, что могу, чтоб успокоить его голову; я браню его и от твоего имени, что, конечно, ты первый обвинил бы его, так как его последние прегрешения истекают из легкомыслия. Он постарался выставить в смешном виде лицо, от которого зависит, и сделал это; это стало известно, и, вполне понятно, на него уж не могут больше смотреть благосклонно. Он мне в самом деле причиняет беспокойство, но никогда я не встречала столько ветренности и склонности к злословию, как в нём; вместе с этим я думаю, что у него доброе сердце и много мизантропии; не то чтобы избегал он общества, но он боится людей; может быть, это следствие несчастия и несправедливостей его родителей, которые сделали его таким.

(16 июня). Каждый день у меня бывает Пушкин. Я его усердно отчитываю.

(20 июня). Я начинаю думать, что Пушкин менее дурён, чем кажется.

(23 июня). Какая голова и какой хаос в этой бедной голове! Часто он меня ставит в затруднение, но ещё чаще вызывает смех.

(27 июня). Пушкин абсолютно не желает писать на смерть Байрона; по-моему, он слишком занят и, особенно, слишком влюблён, чтобы заниматься чем-нибудь другим, кроме своего «Онегина», который, по моему мнению, – второй Чайльд-Гарольд; молодой человек дурной жизни, портрет и история которого отчасти должны сходствовать с автором… Он начал ещё «Цыганку», которую не хочет кончать.

(4 июля). Пушкин не сердится за деньги (должные ему) и зажимает мне рот, как только я о них заговорю. Я стараюсь держаться с ним, как с сыном, но он непослушен, как паж; если бы он был менее дурён собою, я назвала бы его Керубином: действительно он совершает ребячества, но именно это свернёт ему шею, – не сегодня, так завтра. Поговори о нём с Трубецким, и пусть он тебе расскажет об его последних мистификациях.

(7 июля). С Пушкиным мы в очень хороших отношениях; он ужасно смешной. Я его браню, как будто бы он был моим сыном. Ты знаешь, что он подал в отставку?

Граф Карл Нессельроде. Художник Ф. Крюгер 1840-е годы 

Уведомление гр. К. В. Нессельроде от 8 июня 1887 г. Рус. Стар., 1887, т. 53, 246.

Высочайше повелено находящегося в ведомстве государственной коллегии иностранных дел колл. секр. Пушкина уволить вовсе от службы.

 Кн. В. Ф. Вяземская – мужу из Одессы. Ост. Арх., V, 121 -123 (фр.).

(11 июля). Я даю твои письма Пушкину, который всегда смеётся, как сумасшедший. Я начинаю дружески любить его. Думаю, что он добр, но ум его ожесточён несчастиями; он мне выказывает дружбу, которая меня чрезвычайно трогает… Он доверчиво говорит со мною о своих неприятностях, равно как и о своих увлечениях… Я становлюсь на огромные камни, выдающиеся в море, смотрю, как волны разбиваются у моих ног не хватает храбрости дождаться девятой волны, когда она приближается с слишком большой скоростью, тогда я убегаю от неё, чтобы через минуту воротиться. Однажды мы с графиней Воронцовой и Пушкиным дождались её, и она окатила нас настолько сильно, что пришлось переодеваться… Пушкин сидит без гроша, и я тоже, я должна повсюду.         

¹мой кузен (франц.).

²Князь Пётр Андреевич Вяземский – русский поэт, литературный критик, историк, переводчик, мемуарист, государственный деятель. 

Продолжение следует.